ГМО-взрыв на нетефтебазе

Мы уже не раз обращались к проблеме безопасности продукции, произведенной с применением ГМО-технологий (на пример, прочитайте одну из наших статей на эту тему - Безопасны ли продукты, содержащие компоненты с ГМО?)

Напомним в самом простом виде суть самой ГМО-технологии на примере обыкновенной картошки, употребляемой в России в пищу почти столь же часто, как и хлеб (кстати, над зерновыми сортами также ведется активная работа по модификации).

Методами генной инженерии и молекулярной биологии (очень сложные и дорогостоящие процедуры из сферы высокой науки) в генетический аппарат картошки встраивается некая новая последовательность генов. Данная последовательность генов соответствует (при её прочтении структурами, которые обеспечивают синтез белков с этой цепочки генов) некоему белку, который в обычном картофеле отсутствует, то есть получается фактически новый вид продукта, но скрывающийся под привычным названием традиционного картофеля.

Новый белок обеспечивает модифицированной картошке устойчивость против колорадского жука – жук просто перестает эту картошку кушать, так как (предположим для простоты), модифицированный продукт становится для жука невкусным. В результате урожай модифицированного картофеля по сравнению с обыкновенным резко возрастает, а фермерам уже не нужно проводить трудоемкие и недешевые опрыскивания для защиты от данного жука.

Казалось бы, сплошная польза для всех – фермер получает больше картошки, и, одновременно, не тратит массу сил и средств на ставшие ненужными защитные мероприятия, что резко повышает его доходы, а для потребителя картошка становится дешевле, так как избыток картофеля на рынке естественным образом ведет к падению цен. Экология, как может показаться, тоже улучшается, поскольку на поля больше не выливаются тонны химии, стекающей впоследствии в наши реки.

В чем же подвох и почему ведется столько тревожных разговоров о неких вредных последствиях этого прекрасного нового метода повышения урожайности?

Причина в самом модифицированном картофеле, то есть в новом продукте, который попадает к нам на стол и содержит теперь в себе этот самый новый белок, который никогда ранее ни один человек в мире не употреблял в пищу. Ген этого нового белка взят, например, из генома какого-нибудь другого жучка или бактерии, которых человечество не потребляло в принципе, и потому совершенно невозможно заранее предсказать, не окажется ли этот белок для нас вредоносным.

Конечно, можно кивнуть в сторону китайцев, которые исторически ели абсолютно всё, что шевелится или растет на территории их страны, однако даже китайцы вряд ли употребляли в пищу ядовитых жучков с Мальдивских островов или бактерии из Марианской впадины – этим примером мы хотим подчеркнуть абсолютную новизну данного белка для человеческого организма.

Кроме того, любой белок в своей изначальной природной структуре (в той самой бактерии или в жучке) как бы вмонтирован в определенное окружение, позволяющее свойствам этого белка работать только в изначально заданных параметрах и целях.

К примеру, взрыв топлива в камере сгорания ограничен особыми стенками и имеет свои заданные при проектировании характеристики – количество топлива, его консистенция, давление, температура вспышки и так далее. Понятно, что именно происходит при отсутствии этих специальных стенок и огромном количестве топлива – последствия взрывов на НПЗ или на нефтебазах общеизвестны и в дополнительном комментарии не нуждаются.

Так и в нашем случае, данный белок оказывается в совершенно другом структурном окружении и потому априори неизвестно, не поведет ли он себя как то самое топливо, которое вдруг вышло из под контроля на нефтебазе.

А ведь нефтебазой в данной случае оказывается организм человека и никакой уверенности в невозможности фатальных последствий нет, этот вопрос ГМО-технологами просто никогда всесторонне не исследовался.

Тот общеизвестный аргумент апологетов ГМО-продукции, что отдельно взятые люди без видимого вреда здоровью употребляют эти белки в пищу на протяжении даже некоторого количества лет, еще ни о чем не свидетельствует. Вполне возможно, что для проявления негативных последствий требуется существенно большее время, или эффект проявляется только у потомства в третьем поколении, или, например, вредные явления возникают при сочетании неких определенных факторов – это просто неизвестно, поскольку никаких серьезных и всесторонних исследований данного вопроса никогда и никем не проводилось.

Также не до конца понятно, что точно происходит со «средствами доставки» нового генетического материала в клетках, которые подвергаются ГМО-модификации. Для этих целей используют относительно маленькие кольцевые структуры ДНК, называемые плазмидами, в которые и встраивают новые гены, подлежащие переносу.

Плазмиды способны к самостоятельному воспроизведению в клетках нового хозяина и именно это их свойство используют для переноса трансгенов в клетки, которые подвергаются модификации.

Генные инженеры уверенно утверждают, что, дескать, проверенными методами четко фиксируют отсутствие ранее внедренных плазмид в отбираемых ими для дальнейшей работы клетках, а для того, чтобы какая-либо «случайно» уцелевшая плазмида смогла воспроизводиться впоследствии, например, уже в человеческом организме (после того, как человек употребил ГМО-продукт в пищу), то необходимо еще и наличие целого ряда факторов, что, по их мнению, выходит за пределы возможности любых случайностей.

Отметим сразу, что точность любых, пусть даже самых проверенных методов, не может быть абсолютной, таких методов просто не существует в принципе, о чем генетики прекрасно знают, почему и допускают упоминание о «случайности» в своих высказываниях.

Кроме того, те же самые ГМО-инженеры только стыдливо отводят глаза или разводят руками, когда им напоминают про огромное (около миллиона) количество так называемых мобильных элементов человеческого генома, которые несут в себе все эти факторы и вполне могут сработать вместе с плазмидами для запуска совершенно непредсказуемых процессов уже в организме человека.

К сожалению, вынесенный нами в анонсе вопрос – долго ли ждать заболеваний из-за ГМО-технологий? – уже становится риторическим.