Министр-поэт экономического развития России Улюкаев
Или какие поэтические перспективы у российской экономики.
По мнению одного из важнейших министров правительства России -- министра экономического развития Алексея Улюкаева – нашей стране понадобится, как минимум, еще полвека устойчивого роста, чтобы войти в число экономических супердержав.
господин министр не стеснялся в язвительных сравнениях -- «Конечно, экономически Россия это не супердержава, потому что наша доля в мировой экономике составляет 3-3,5%, что в девять-десять раз меньше, чем у США. Нам понадобиться, как минимум, пятьдесят лет устойчивого роста экономики, чтобы быть в клубе действительно экономических супердержав. Это вызов для нас – стать членом этого супер-клуба. Но сейчас темпы роста и структура экономики гораздо скромнее, чем наши амбиции».
Верный гайдаровец-кудринец Алексей Улюкаев настолько явно хотел угодить англичанам, что чрезмерно погорячился в унижении своей страны – ему ли не знать, что доля России в мировой экономики меньше американской не в десять, а, примерно в пять раз, да и то, хорошо бы сначала проверить некоторые методические тонкости подсчетов, о чем давно и громко говорят многие экономические эксперты во всем мире.
Впрочем, что для Улюкаева такие мелочи – в десять раз или в пять, для поэта это сущая ерунда, которая ничуть не выше высокой музыки стиха и гармонии поэтического духа.
Ведь – поэт, порадуйтесь за высокий интеллектуальный уровень нашего правительства!
Похоже, что он впечатлился когда-то этими строками Ахматовой и с тех пор простодушно полагает, что поэзия сродни игривому развлечению:
Подумаешь, тоже работа, —
Беспечное это житье:
Подслушать у музыки что-то
И выдать шутя за свое.
Для гения или истинно великого таланта, наверное, так оно и есть – беспечно слушать ту высшую музыку, которую кроме тебя никто не слышит, и, шутя, передавать нам, глухим.
Но для всех прочих людей отсутствие истинного поэтического дара не может компенсироваться даже великим масштабом личности, которая иногда настойчиво пытается найти самовыражение в муках поэтического творчества.
Не нам судить о масштабе личности г-на Улюкаева, пусть о нем свидетельствуют его стихи.
Езжай, мой сын, езжай отсель
На шарике найдёшь теперь
Немало мест, где шаг вперёд
Необязательно пятьсот
Шагов назад, где, говорят,
Не всё всегда наоборот
Где не всегда конвойный взвод
На малых выгонят ребят
Где не всегда затычку в рот
Бывает — правду говорят
Бывает голова вверху
А ниже — ноги
Где в хлеб не сыпали труху
И не смеялись над убогим:
Ха-ха, хе-хе, хи-хи, ху-ху
О боги!
Такое пожелание предваряет эпитетом из самых первых строк цветаевского («Стихи к сыну») стихотворения, где, наряду с жесткими оценками большевистского режима, Цветаева из эмиграции прямо указывает сыну путь на Родину, в Россию, как единственный путь, имеющий смысл для русского человека – правда, чтобы понять это указание, нужно дочитать цветаевский перенасыщенный концентрат смыслов до самого конца, чего, судя по явно противоположной направленности улюкаевского отеческого пожелания, автором сделано не было.
Однако, не будем излишне суровы к человеку с достаточно скромными, на самом деле, жизненными приоритетами, как он сам честно признается:
Меняю первородство на чечевичную похлёбку
И бабу, у которой я не первый.
Требования к похлёбке: едкая, к бабе — ёбкая
И желательно не полная стерва
С подлинным верно.
Вот так, по-простому, где уж тут цветаевские глубины промерять. Тем более что, как видно из последующего творчества, обменять первородство удалось даже с неожиданным избытком:
Всё было, прямо скажем, честь по чести
Хвалить — хвалю, а вот ругать не буду
Знал: хлеб из теста, для любви невеста
А прочее — каёмочка на блюде
Теперь другое: хлебушек-то горек
Невеста как-то очень повзрослела
А строй имел меня вовсю — такое дело
Да тут у каждого полно таких историй
Гм…Несколько неожиданное признание для министра российского правительства…
Или это теперь у них так принято? В контексте широко известных, разумеется, инсинуаций, о моде на нетрадиционную ориентацию в российской элите, авторское заявление «тут у каждого полно таких историй» начинает казаться не поэтическим образом, а зарисовкой из жизни, которая, разумеется, сначала воспринимается как ну оч-ч-чень сладкая:
Эх, dolce vita. Сладко, Витя? Что ж, Витёк
Смотри: родное пепелище
Отсюда попросту убёг
Любой кто не хотел быть нищим
Рванул отсюда со всех ног
А мы с тобой тут пепел ищем
Ну да вот этот пепел нищих
Вот этот дедов могарыч
Припрятанный на случай “Ч”
Бежали побросав посуду
Брели чрез ветры и простуды
Брели в Москву в Москву в Москву
Как грится разгонять тоску
А разогнали жизнь впустую
Мою мелодию простую
Ты видно Витя не вполне…
Ах бес мне скучно скучно мне!
Мы шли к отеческим гробам
А тут бедлам
Путь от иллюзорной сладости до одержимости скучным бесом министр-поэт Улюкаев, как видим, проделал очень быстро. Среди отеческих гробов он видит сегодня только бедлам (при создании которого и сам был не последним из участников гайдаровской команды), а тоску сегодня разгоняет, вероятно, в общении с лондонцами, где для рассмотренного выше «поэта» презрительно приврать про собственную страну не зазорнее, чем чихнуть.
Но, что допустимо для простого рифмоплета, то вряд ли допустимо для министра России и господину Улюкаеву надо бы определиться в его самоидентификации (про ориентацию он сам уже сказал).
А чтобы министр-поэту или поэт-министру было проще с решением этой задачи, напомним несколько строк из Ахматовой, с которой мы и начали этот поэтический экскурс:
Нет! и не под чуждым небосводом
И не под защитой чуждых крыл -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
О выборе самого господина Улюкаева иллюзий у нас нет, увы.
Вопрос только в поэтически-патриотическом вкусе его руководителей.
Читайте статью о министре Улюкаеве:
