России следует поддержать Китай!

Участие нашей страны в так называемых климатических проектах мы всегда были склонны трактовать как явное проявление путинской «нераздражающей политики», явившейся следствием позорной ельцинской сдачи почти всех критических рубежей постсоветской России. Америка в конце 90-х командовала не только российской внешней политикой, вспомним лишь запредельное число американских советников-разведчиков в нашем тогдашнем правительстве и повальную приватизацию стратегических предприятий за бесценок.

Как в тех исторических условиях тотальной капитуляции наша страна могла не подписать Киотский Протокол и все последующие документы?

Никак не могла, это более чем очевидно.

Рассказы наших именитых ученых об отвергнутых в те годы правительством России многочисленных аналитических записках и прямых алармистских докладах потрясают полной безысходностью: пиши-не пиши, вопрос не в науке или здравом смысле, не в национальных интересах страны или финансовых аспектах, вопрос вовсе не в этом. Вопрос тогда был только в торопливой демонстрации абсолютной лояльности великому «граду на холме», и ни в чем более. А «цитадель и светоч всемирной демократии» этими климатическими проектами просто решала одну из своих задач глобализации, в ходе которой бедным полагалось стать совсем нищими, а богатым (читай Западу) стать сверхбогатыми. Возражать здесь никому не было позволено, да никто и не посмел возразить.

Экс вице-президент США Гор получил Нобелевскую премию, а всем странам выдали новые налоговые предписания «на углеродный след» и объявили новую «политику партии глобалистов» под названием «зеленая повестка». Россию, чьи бескрайние леса поглощают львиную часть всемирных углеродных выбросов, тоже обложили этим налогом, поскольку главный вопрос не в экологии, а – как всегда! – в деньгах и только в деньгах.

Если даже поверить в нарастающую углеродную опасность – хотя углеродное потепление всего лишь одна из нескольких гипотез – то честные расчеты поглощения/выбросов для России дали бы нашей стране миллиарды долларов в год за наши лесные «легкие планеты».

Однако разве за последние тридцать лет Россия видела честное к себе отношение?

И разве до декабря прошлого года наша страна задавала Западу хоть какие- либо вопросы?

Впрочем, «нераздражающая политика» всегда молчалива и непретенциозна, мы промолчали тогда, молчим сейчас, и до сих пор не предприняли никаких мер по исправлению запланированной глобалистами «углеродной» несправедливости.

Удивительным образом, но не богатая лесами Россия (мы-то по углероду в серьезном плюсе), но именно горно-пустынный Китай (с его огромными промышленными выбросами) сделал первый шаг в этом вопросе. Китай, впрочем, пока что не ставит вопрос о справедливых принципах учета так называемых углеродных единиц, вовсе нет. Китай просто брезгливо поморщился после визитов американцев на Тайвань и ввел свои собственные санкции, в том числе по углеродной тематике.

К слову, Россия до сих пор ничего подобного не сделала.

Наша страна с нескрываемым ехидством исполняет наложенные на нас санкции, чем зеркально демонстрирует Западу практическое применение западных же двойных стандартов. С одной стороны, отечественные дипломаты указывают миру на незаконность введенных против России санкционных ограничений, поскольку вводить их может только ООН. С другой стороны, исполнение незаконных санкций наша страна изящно перевела в плоскость практического сопряжения с международным правом.

Фокус в том, что санкции привели к нарушению многих международных контрактов, которые Россия теперь выполняет избирательным образом – скажем, пресловутую санкционную турбину из Канады через Германию мы отказываемся принять, ссылаясь на неисполнение условий базового контракта, по которому турбина должна была поступить в Россию именно из Канады с соответствующим пакетом документов; принять турбину из Германии и с другими документами сегодня означает нарушить контракт с возможными последствиями в случае отказа изделия.

Но приведенный пример не является открытым протестом. Это всего лишь своего рода контрактное ехидство в рамках выполнения внешнего принуждения, при том, что и контрактные обязательства суть иная форма принуждения, пусть и в контрактных рамках взаимного согласия.

Между тем, «углеродный вопрос» в том виде, как он был изначально зафиксирован Киотскими и Парижскими документами, означает не менее чем дополнительный налог на экономики тех стран, где ископаемое топливо является основным источником развития промышленности. Этот налог через механизм глобального квотирования углеродных выбросов далее поступит к более развитым странам, имеющим доступ и средства для внедрения «зеленых технологий», что только усугубит нынешний разрыв между «передовым Западом» и прочими «отсталыми» странами.

Легко понять, почему Китай до поры не возражал против «углеродной повестки» – китайцы не сомневались в том, что поставщиками «зеленых» технологий будут именно они, как изготовители оборудования, что позволит им получить доступ к нужным технологиям без особых затрат. В этом плане Китай придерживался ровно такой же «нераздражающей» политики, как и Россия до декабря прошлого года.

Однако сначала жесткий российский демарш Западу в формате нынешней СВО, а затем и истерические выпады Вашингтона по тайваньскому вопросу поставили Китай перед жестким выбором между покорной потерей лица и собственным санкционным ответом бывшему «властелину мира».

Китай, с присущей ему мудростью и изяществом, пошел вторым путем, где ответные китайские санкции никак не ударили по китайско-американской торговле, но продемонстрировали Вашингтону серьезность намерений в случае эскалации тайваньского кризиса. Фактически китайцы обозначили свой отказ от новых будущих западных налогов, чем встали в один ряд с Россией, которая уже прямо и на деле заявила о своем отказе повиноваться требованиям Запада. В этой ситуации остается открытым только один вопрос – когда теперь наша страна присоединится к Китаю в вопросе давно назревшего отказа от новой формы международного грабежа?