«Классический украинский язык» – о чем это?

В соцсетях активно обсуждается сообщение о том, что Министерство просвещения РФ к началу учебного года подготовило учебник «классического украинского языка» для обучения желающих изучать «классическую» мову. В интернете уже появились гневные записи о том, что речь идет о языке, на котором отдаются команды убивать наших бойцов и обстреливать мирные кварталы, но это не совсем по делу. В конце концов, немецкий язык и после Великой Отечественной Войны активно преподавали в очень многих школах СССР, хотя преступления немецких нацистов были аналогичными, а целеуказание укронацистам Запад выдает на английском, так что у нас вопросы немножко другого порядка.

Честно говоря, как-то мало верится, что в ДНР и ЛНР вдруг возникнет ажиотажный спрос на изучение «классического украинского». Но мы и не об этом, на Донецке и в Луганске с учебой детей разберутся и без нас, мы о другом. Просто удивительно, какие замечательные темпы проявил Минпрос в этом вопросе!

С момента начала СВО прошло всего полгода, а учебник украинского языка уже готов!

Надо полагать, что Министерство считает задачу обучения «классической мове» детей с территорий, даже еще не до конца освобожденных от нацизма, гораздо более важной задачей, чем создание нормального учебника отечественной истории для всех российских школьников? Или более важной, чем приведение системы отечественного школьного образования к тем классическим нормам, о необходимости чего годами говорят лучшие наши педагоги?

Столь странный уклон министерства к немедленной украинизации начального образования в освобожденных районах вызывает воспоминания о политике тотальной украинизации, проводимой в СССР в тридцатые годы прошлого века. Если вспомнить, что последствия этого насильственного процесса громко аукнулись для страны после 1991 года, то возникает резонный вопрос – в Министерстве просвещения забыли нашу историю или, напротив, хорошо помнят и стремятся к аналогичным последствиям?

Столь же интересно было бы узнать – знакомы ли в Министерстве просвещения с историей возникновения так называемого «украинского языка»? И по каким лекалам создан в таком случае учебник «классического украинского»?

Несомненно, высоким интеллектуалам из Минпроса известна дискуссия начала прошлого века между двумя страстными украинофилами и творцами «украинского языка» Грушевским и Нечуй-Левицким. В ходе тех споров оппоненты были полностью едины в том, что русским словам в старинном малорусском диалекте не должно быть места, и новый язык следовало сделать максимально далеким от русского. Традиционные говоры российской Малороссии они называли сильно русифицированными, а потому недостойными стать основой нового украинского литературного языка. При издании в Галиции сочинений украинских писателей из России (Кулиша, Нечуя-Левицкого) народные слова беспощадно выбрасывались, если такие же (или даже похожие) слова употреблялись в русской речи. Выброшенное заменялось заимствованиями из польского, немецкого, других языков, а то и просто выдуманными словами. Таким образом, галицкие «лингвисты» и создавали новый «самостоятельный украинский язык».

Камнем преткновения для ученых мужей украинофилов (читай – пламенных русофобов) стала проблема тотального внедрения польских слов в галичанское малороссийское наречие, что сделало новый «язык» труднопонимаемым для малороссийского крестьянства.

Как писал сам Нечуй-Левицкий, «украинский литературный язык нельзя основать на «переходном к польскому» галицком говоре, к которому добавляют еще «тьму чисто польских слов: передплата, помешкання, співчуття, співробітник». Указав на множество таких заимствований («бридкий», «вабити», «виконання», «віч-на-віч», «гасло», «єдність», «здолати», «крок», «мусить», «недосконалість», «отримати», «переконання», «розпач», «свідоцтво», «улюблений», «цілком», «шалений» и еще немало других) Нечуй-Левицкий грустно констатировал: это не украинский, а псевдоукраинский язык, «чертовщина под якобы украинским соусом».

Другой известный украинофил и видный языковед тех лет Стешенко невольно честно написал о новом языке так: «галицкие литераторы берутся за это важное дело. Создается язык для институций, школы, наук, журналов. Берется материал и с немецкого, и с польского, и с латинского языка, куются и по народному образцу слова, и все вместе дает желаемое – язык высшего порядка».

Заметьте, это было написано Стешенко не в порядке критики, но, напротив, в обоснование нового языка, создание которого украинофилы считали крайне важным в русле тезиса «Украина – не Россия», впоследствии озвученного Кучмой. Сам Грушевский признавал, что получившийся язык действительно многим непонятен, «много в нем такого, что было применено или составлено на скорую руку и ждет, чтобы заменили его оборотом лучшим», но игнорировать этот «созданный тяжкими трудами» язык, «отбросить его, спуститься вновь на дно и пробовать, независимо от этого «галицкого» языка, создавать новый культурный язык из народных украинских говоров приднепровских или левобережных, как некоторые хотят теперь, – это был бы поступок страшно вредный, ошибочный, опасный для всего нашего национального развития».

Впрочем, уверял Стешенко, язык получился «не такой уж плохой». То, что он непривычен для большинства украинцев, так это совершенно неважно – «Не привычка может перейти в привычку, когда какая-то вещь часто попадает на глаза или вводится принудительно. Так происходит и с языком. Его неологизмы, вначале «страшные», постепенно прививаются и через несколько поколений становятся совершенно родными и даже приятными», – писал Стешенко. И его прогноз оправдался полностью.

Созданный в Галиции «язык» был включен в школьную программу во время советской украинизации 1920-х годов и так в ней и остался. Постепенно, через несколько поколений новый язык стал привычным.

Но оправдался и прогноз Нечуя-Левицкого: привычное все равно не стало родным. Не секрет, что даже среди тех, кто называет украинский язык «рідною мовою», многие честно признают, что им легче говорить на русском. Объясняют этот «парадокс» чем угодно – «русификацией», «манкуртизацией» и т. п., однако суть дела совсем в другом.

История доказала, что искусственное порождение украинствующих русофобов просто не в состоянии противостоять силе и глубине русского языка, как единственного языка межнационального общения для всех народов Российской Империи.

Но, похоже, в российском Министерстве просвещения так не считают, открыто придерживаясь русофобского тезиса о том, что «Украина – не Россия»?